| ||
 | ||
| ||
| ||
|
|
Приготовление к Причастию
_____________________________________________________________________________ «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите, соблюдая сие, хорошо сделаете».1 _____________________________________________________________________________ _____________________________________________________________________________ Прот. Александр Шмеман Прот-тер Николай Афанасьев Св. Иоанн Златоуст Св. Иоанн Кронштадтский Митрополит Иларион (Алфеев) Игумен Петр (Мещеринов) _____________________________________________________________________________ «Наивысшая степень приготовленности ко святому Причащению достигается тогда когда мы желаем причаститься просто от того, что мы любим Христа и жаждем быть едиными с Тем Кто «желанием возжелал» быть единым с нами. Превыше потребности и желания прощения, примирения и исцеления есть и должна быть лишь наша любовь ко Христу, которого мы любим, «потому, что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4.9). И в конечном счете, именно эта любовь и ничто иное делает возможным для нас преодолеть бездну отделяющую тварь от Творца, грешного от Святого, мир сей от Царствия Божия. Эта любовь, которая одна воистину превосходит и потому упраздняет, как бесполезные тупики, все наши человеческие, «слишком человеческие», уклонения и рассуждения о «достоинстве» и «недостоинстве», отметает наши боязни и запреты, и делает нас покорными Любви Божественной. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому, что в страхе есть мучение. Боящийся не совершен в любви...» (1 Ин. 4.18). Вот цель всего приготовления, всего покаяния, всех усилий и молитв – дабы мы возлюбили Христа и «дерзая неосужденно», могли участвовать в Таинстве, в котором Любовь Христова подается нам. Причастие Тела и Крови Христа для ранней Церкви было самоочевидным исполнением Крещения и Миропомазания, и никаких других условий для причащения не существовало. И сколько бы такое восприятие причастия не затемнялось и не усложнялось в дальнейшей истории Церкви, очевидно, что оно никогда не было отменено и составляет первичную и вечную норму Предания Церкви. Никто и никогда не был «достоин» принять Причастие, никто и никогда «не заслужил» его, не был «готов» к нему. «Един Свят», только один – сам Христос – свят... Причастие есть Дар, дар Божией любви и заботы, и потому подлинной подготовкой к причастию является не «проверка своей готовности», а уразумение своей «неготовности». Причастие принимается в смирении и послушании, и главное – в простоте сердца. «Понеже Ты хочеши жити во Мне, дерзая приступаю...» Насколько же это «духовнее», чем тот «отказ от причастия» по причине «неготовности», что восторжествовал в Церкви и сделал большинство литургий – Евхаристией без причастников...»2. «Вопрос о подготовленности является свидетельством некоторого упадка интенсивности церковной жизни. В древней церкви вопрос о подготовленности или неподготовленности для причащения не ставился; Нет необходимости идеализировать жизнь древних христиан для того, чтобы иметь возможность утверждать, что вся их жизнь в целом была непрестанной подготовкой к участию в Евхаристическом собрании. Когда жизнь христиан настолько удалилась от тех требований, которые каждый христианин предъявляет к себе, то появляется потребность изменить ее, по крайней мере, в течение некоторого короткого времени, чтобы привести ее в большее соответствие с требованиями христианской морали. За этим лежит трагическое сознание, что мы не в состоянии стать на путь, чтобы вся наша жизнь была подготовкой к участию в «Трапезе Господней». Мы тем самым утверждаем двойственность нашей жизни: с одной стороны — жизнь в Церкви, а с другой стороны — наша жизнь вне Церкви. Мы в то же время оказываемся бессильными преодолеть эту двухплановость нашей жизни. Более того, наша воля слабеет в этом направлении».3 |
