|
|
 |
__________________________________________________________________________________________________
Общее причастие за каждой Литургией было нормой в Дробней Церкви. Оно было тесно связано с общей евхаристической молитвой и жертвой. Находящиеся под запрещением и лишенные права приступать к Святой Чаше не могли участвовать в Литургии, которая совершалась по воскресным дням («Учение 12 апостолов», «Апология» Иустина Мученика, Деян. 20, 7). В IV веке Евхаристия совершается и в субботу в Александрии и вообще в Египте, в Малой Азии и Константинополе. В некоторых же частях Церкви причащение было более частым. Так, св. Василий Великий в письме к Кесарии, жене Патриция, пишет, «что мы причащаемся 4 раза каждую седмицу — в день Господень, в среду, в пяток и в субботу, a также и в другие дни, если бывает память какого святого», но «хорошо и преполезно каждый день приобщаться и принимать Святое Тело и Кровь Христову»! Обычай ежедневного причащения был распространен и в Риме, и в Испании. В конце Ш - начале IV в. постепенно устанавливается Великий Пост - время покаяния и сокрушения о грехах. В скорбные дни поста полная Литургия — праздник христианской общины с ее пасхальной крестовоскресной радостью Голгофы и Светозарной ночи — не могла совершаться. Однако верующим было разрешено причащаться и в дни поста. Было положено начало Литургии Преждеосвященных Даров, которая представляет, собой соединение вечерни с причащением и говорит о возможности причащения вне полной Литургии. Это допускалось в Древней Церкви. Так, например, св. Иустин Мученик отмечает, что Св. Дары к присутствовавшим посылаются через диаконов. Древняя Церковь знала практику хранения Св. Даров на дому и самопричащения. Она удерживалась впоследствии от него в монашеской практике. Но, конечно, самопричащение, как и причащение больных, не могло заменить собою полной Литургии с ее соборной евхаристической жертвой и соборным причащением. Самопричащение допускалось «нужды ради», подобно тому, как в настоящее время допускается участие в анафоре и принесении даров без причащения или своего рода «духовное причащение». Соборный характер Евхаристии требовал совершения одной только Литургии в каждом городе. Эта соборность Евхаристии в Древней Церкви светила миру и его освящала. Участники Царства Христова в храме за Литургией вдохновлялись желанием нести в мир любовь, радость и свет - для врачевания специальных болезней, уродующих прекрасный Божий мир. Вся жизнь христианина, освящаемая церковными таинствами, протекала около Евхаристии и освящалась ею, ибо все таинства были соединены с ней. Выходивший из купели возрождения, получавший блаженное право именовать Бога своим Отцом и запечатленный «печатью дара Духа Святого» радостно в первый раз приступал ко Святой Чаше. У нее же соединялись во Христе вступавшие в брачный союз, получая церковное благословение. Ради Святой Чаши несли долголетнее суровое покаяние грешники, которые так волновали церковную совесть. Благодатные дары священства и елеосвящения подавались за Литургией. На ней также совершались и другие священнодействия, например, пострижение в монашество, освящение мира. Такова евхаристическая практика Древней Церкви. Евхаристия — радость в духовной жизни отдельного члена Церкви. Она — основа и благодатное вдохновение на подвиг восхождения по лестнице добро¬детелей. Она — «лекарство бессмертия, средство целебное, чтобы не умереть, но чтобы жить во Иисусе Христе постоянно». Она — обожение верующего во Христа, его теосис. Но Евхаристия имеет и соборный характер. Участие в ней — общее дело всех членов Церкви. И если кто-нибудь по какой-либо причине, чаще всего по небрежению к величайшему духовному сокровищу - Св. Дарам, по небрежению к своей обязанности члена Церкви и заповеди любви к другим членам Церкви, отказывался или уклонялся от этого общего дела, Церковь начинала беспокоиться и немедленно старалась выяснить причины этой духовной язвы, чтобы ее залечить. Этими заботами проникнуты правила соборов в послеконстантиновскую эпоху. Обращение Империи в Христианство привлекло в ряды Церкви многих номинальных христиан. «Из личного, чисто жертвенного подвига христианство для большинства людей превратилось в дело общественного приличия, а иногда даже выгоды» (Митр. Сергий Московский). Духовная напряженность христиан ослабела и создалось небрежное и недостойное отношение к Литургии. Учащаются случаи ухода из Церкви после чтения Священного Писания и проповеди. Это поведение огорчало cв. Иоанна Златоуста 2-е правило Антиохийского Собора 341 года и 9-е правило сб. Апостолов отлучают «не пребывающих на молитве и святом причащении до конца» или, как читается последнее правило в Славянской Кормчей 1787 года, согласно толкованиям Зонары и Аристина, «не пребывающих в Церкви до последней молитвы, не причащающихся». Затем вообще христиане перестали приходить к Литургии. Это небрежение к Евхаристии людей, «утративших крепость и теплоту веры и предавшихся делам и заботам мирским» побудило Церковь принять решительные меры. 21-е правило Ельвирского собора (305 г.), 11-е правило Сердикского собора (343 г.), повторенное 80-м правилом Трулльского собора (692 г.) извергает из клира и отлучает клириков и мирян, «не приходящих к Литургии в три воскресные дня в продолжении трех седмиц». Но эти меры не оказали должного действия. Мы знаем, что в Византии иногда даже патриарх или император уходили из храма после чтения Евангелия. Упадок духовной жизни продолжался и выражался в уклонении от участия в Литургии и причащении. Во времена св. Иоанна Златоуста некоторые причащались один или два раза в год, несмотря на обличение святителя. Эту практику редкого причащения осуждает и преп. Кассиан. Против нее же направлены «ежедневные епитимий для монахов», приписываемые преп. Феодору Студиту. Происходят другие перемены в литургийной практике. Постепенно вводится тайное чтение евхаристических молитв. Некоторые литургисты видят зародыш этой практики в 19-м правиле Лаодикийского собора (343 г.), что, однако, подвергается сомнению. Тайное чтение анафоры распространяется в эпоху Юстиниана. Тщетно борется с этим нововведением император перед своей смертью, ссылаясь на послания св. Апостола Павла: «Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно (sesiopimenon) произносили молитвы божественного приношения и святого крещения, но голосом (meta phonis), который был бы слышим верным народом, дабы умы слушающих возбуждались к большему угрызению совести. Приличествует молитве к Господу нашему Иисусу Христу, нашему Богу с Отцом и Святым Духом во всяком приношении и других службах возносить громко (meta phonis). Те, которые откажутся, дадут ответ у престола Божия, и мы, если узнаем, не оставим их без наказания». После введения тайного чтения анафоры Литургия, конечно, осталась и не могла бы не остаться соборным богослужением, но с мирян как бы была снята ответственность за соборную евхаристическую молитву и жертвоприношение. Кроме начального диалога литурга и народа, вступления в анафору, восходящего к апостольскому веку, до мирян стали доходить только отдельные возгласы, большей частью придаточные предложения. «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще»... «Твоя от Твоих Тебе приносяще, о всех и за вся». «Изрядно о Пресвятей Пречистей». Во время чтения анафоры народ слушает пение «Достойно и праведно», «Свят, свят», "Тебе поем», «Достойно есть" или задостойника. Пение хора разделило литурга и народ и усилило пассивность последнего. Когда появился иконостас, то постепенно установилась практика чтения анафоры при закрытых святых или царских вратах, за исключением архиерейского служения. Введение тайного чтения анафоры способствовало дальнейшему ослаблению евхаристического благочестия и жизни. Величайшая молитва Церкви - евхаристическая, которую в древности многие знали наизусть, стала забываться мирянами. Отсюда споры о ее содержании, отмечаемые литургистами. Большинство мирян не ощущает биения сердца Церкви, как оно слышится в анафоре, в которой слиты все молитвы Церкви «о всех и за вся», о преображении мира и о Царстве Божием. Анафоры литургий, и между ними молитва св. Василия Великого, поражают размахом всемирного космического моления, в которое вливаются благодарения и прошения определенных членов Церкви, глубиной и силой благодатной любви Церкви, точностью и пластичностью догматических формул. Этот гимн соборной молитвы не доходит до слуха и сознания верующих. Для многих утеряно понимание жертвенного характера Евхаристии и сознание ответственного участия в возношении анафоры, хотя просфоры и подача записок за живых и умерших (древние диптихи) свидетельствуют об этой стороне евхаристического общего дела. Многие молящиеся в храме во время анафоры молятся своей самостоятельной, а не соборной молитвой, благодарят Бога за свои радости, несут к Нему свои скорби и просят у Него помощи в своих нуждах. Собрание верующих, к великому сожалению, не сознает себя единодушным и единомысленным и единым перед дискосом, на котором вся Церковь и мир окружают Главу - Христа. В отношении мирян к Евхаристии и Литургии наблюдается элемент соборного, социального распада, который усугубляется грехом редкого причащения. Это есть соучастие в социальном грехе, грехе нелюбви к ближнему. Литургия для многих потеряла значение главнейшего центрального богослужения - радости церковной общины, которая готовилась к нему через участие во всех богослужениях суточного круга. Для многих, зачарованных красотами библейских элементов богослужения и поэзией великих духоносных церковных гимнографов, Литургия отходит на второй план перед всенощным бдением. Литургия обросла дополнительными исследованиями - сокращениями утрени — молебнами и панихидами, которые в сознании верующих часто заслоняют жертвенно умилостивительный характер Евхаристии. _____________________________________________________________________________ (в сокращении) Борис Сове |
